Юрий Яковлев: «Начинать пришлось сразу с Шекспира»
«С ним радостно на сцене. Он молниеносно реагирует на любой нюанс партнера, мгновенно подхватывает зазвучавшую в тебе ноту и присоединяется к ней. Он кажется летящей птицей, которой не надо контролировать свой полет, подсчитывать, сколько усилий нужно для взмаха крыла, – говорит о своем партнере народная артистка СССР, знаменитая принцесса Турандот Юлия Борисова. – Он «летит» плавно, свободно, мощно, исполненный радостью бытия, даря эту радость людям».
Иаков, идущий за Богом
– Юрий Васильевич, что в вашей жизни означает ДОМ?
– Дом – это дети. С годами понимаешь, что именно они придают смысл жизни, вносят в нее радость и свет. Я горд и счастлив моими детьми: все они взрослые неглупые люди, творческие личности, самостоятельно сделавшие профессиональный выбор, с внутренним достоинством, самоуважением. А внуки – свет очей моих!
– Вы и театр им. Вахтангова часто называете своим вторым домом. А между тем в старину считалось, будто актерская профессия – не Божье дело. Актеров даже хоронили за оградой церкви…
– Не так давно Алеша, один из сыновей, подарил мне грамоту, описывающую истоки фамилии Яковлев. Там написано: «Яковлев – Яков – Иаков – «идущий за Богом». Эта фамилия известна с XII века. Она была распространена у самых разных сословий – посадских людей, думных дьяков, землевладельцев, у древнейшего боярского рода, у «многочисленных родов дворянских». И ни одного не «идущего за Богом».
Действительно, из всей моей родни единственный, кто выбрал профессию несообразно этой грамоте о фамилии Яковлев – это я. Но, может быть, не так уж и несообразно. Разве тратить себя, принося людям радость, – не дорога к Богу?
– Как отнеслись родители к вашему выбору?
– С пониманием. Отец, Василий Васильевич, всегда интересовался моими успехами в училище и на театре, не пропускал ни одного спектакля, и не только с моим участием. Его все знали в училище, а позже – и в театре Вахтангова.
У отца был хороший голос – баритональный бас, и его приняли в консерваторию. Он считался одаренным и преуспевающим студентом. Без особого труда понравившись самому К.С. Станиславскому, выдержал огромный конкурс на место сотрудника в труппе Московского художественного театра, но тут не задержался – ушел в университет, стал юристом.
Маму до последних дней даже чужие люди называли Лелечкой – за доброту и сердечность. У нее было «южное солнце в крови». Красивая, веселая, доброжелательная, она притягивала к себе людей. Мама тоже одобрила мой выбор.
– Откуда родом были ваши родители?
– Отец – из Воронежа. Все дети моего деда Василия Николаевича Яковлева были хорошо образованны, и каждый талантлив по-своему. Но самой любимой была тетя Зиночка, воспитанница Бестужевских курсов, жена царского генерала графа Александра Орлова. Их любовь, между прочим, оказалась достойна пера романиста… Тетя Зиночка очень меня любила, жадно интересовалась работами в театре, съемками и личной жизнью. Пока отмороженные в Ленинградской блокаде ноги еще позволяли ходить, она не пропускала ни одной премьеры, ни одного симфонического концерта.
А таганрогская семья Ивановых – моя прямая родня по материнской линии. Актеров здесь тоже не наблюдалось. Дед Михаил Диомидович владел маслозаводом. Бабушка Пелагея Ивановна, две сестры и три брата… Обычные русские люди с обычным укладом жизни несуетного XIX века.
К концу двадцатых, когда я родился, папа и мама были скромными советскими служащими с не менее скромными материальными возможностями. К сожалению, брак оказался неудачным – они расстались, когда мне было четыре года. Оба при этом меня очень любили. И ни тот, ни другой не делал в дальнейшем попыток создать новую семью.
Говорят, что все мы родом из детства; однако у меня с юности было чувство, будто я начал жить на земле задолго до своего рождения – примерно в последнем десятилетии уже позапрошлого века. И сейчас, когда никого из предков уже нет на земле, они продолжают жить во мне.
Про марки и картошку
– Чем увлекались в детстве?
– Мой мир вполне умещался в саду «Эрмитаж» – маленьком, но прекрасном оазисе московского центра. Кажется, я жил в нем с первых дней моего существования. А чуть позже большой страстью стало собирание марок. Любимый маршрут – от дома к магазину на углу Петровки и Кузнецкого Моста, чтобы пополнить коллекцию…
В 1941-м, когда началась война, нас отправили в эвакуацию в Башкирию. Мама работала медсестрой в больнице села Толбазы Аургазинского района. Мы жили так худо, что надо было искать хоть какой-нибудь путь спасения от нищеты и голода.
Переехали в поселок Красный Ключ. Сытнее и уютнее не стало. Война нас гнала все дальше. Отправились в Уфу – старый город на холмах у реки Белой. Голодно, раздето, разуто. Я устроился на первую в своей жизни работу: бегал по учреждениям и предприятиям Уфы рассыльным Башкомбанка. Денег было мало, а есть хотелось все время. И наступил черный день, когда пришлось продать на базаре взятые из Москвы сокровища – коллекцию любимых марок. За них были куплены ведро картошки, баночка меда и фунт масла. А вслед за марками отправились на рынок и солдатики. Это все, что у меня имелось. Вообще диву даюсь, как мы выжили…
– Помогали ли вам позже в театре и кино воспоминания о том времени, в работе над образами военных?
– Спустя сорок лет после Победы судьба даровала мне возможность выразить преклонение перед подвигом нашего народа: режиссер Юрий Озеров пригласил меня на роль генерала Петровского в военной киноэпопее «Битва за Москву». Работа над этим сложным и полным драматизма образом вместила все, что сохранила память в подробностях: ужас и горе тех лет, стойкость и героизм каждого человека – от ребенка до маршала. Думаю, в моей душе, сколько буду жить, пребудут эти горькие воспоминания.
– Когда вернулись в Москву?
– В 1943-м. Мне было пятнадцать, и я заканчивал среднее образование. Когда исполнилось двадцать, отправился сдавать экзамены во ВГИК, прошел три тура, собеседование, но вот кинопробу не прошел. К слову, и на экзаменах в актерском училище им. Б. Щукина мне сказали, что особых актерских данных у меня не заметно. Помню, как ляпнул, что моего отца когда-то хвалил сам Станиславский, и в ответ услышал смех. Но тут вскочила с места Ц.Л. Мансурова со словами: «Ну как можно его не взять?! Посмотрите, какие у него глаза!» И меня взяли.
Талант в контексте талантов
– Как жилось в студенческие годы?
– Стипендия была крохотная, маминой зарплаты не хватало. Зато после училища меня приняли в Вахтанговскую труппу. В том, 1952 году труппа Театра имени Евгения Вахтангова была, пожалуй, самой сильной в Москве. Мне повезло оказаться среди талантливых людей – Ю. Борисовой, М. Ульянова, Л. Пашковой, Н. Гриценко и многих других. Я еще застал таких гигантов, как Н. Плотников, С. Лукьянов, А. Абрикосов, Ю. Любимов… Понятно, что у них было чему поучиться.
Творческая жизнь в театре началась сразу с Шекспира, со спектакля «Два веронца», где сыграл роль Турио – молодого влюбленного, глуповатого лирического героя комедии плаща и шпаги.
Далеко не всегда работа над образом складывалась гладко. Помню, как в «Ромео и Джульетте» мне досталась роль одного из близких друзей Ромео, и образ ну никак не клеился. В прежние годы юных возлюбленных играли, как правило, актеры среднего поколения, а не молодежь: считалось, что глубина страстей и философия Шекспира требует зрелого мастерства. Вахтанговцы, назначенные на роли в этом спектакле, к счастью, выглядели вполне молодо. Старшему из них, Юрию Любимову, было тридцать шесть. Он играл в паре с Галиной Пашковой, в другом составе играли Дугин и Целиковская.
Так вот, в том спектакле я долго не мог найти своего Бенволио. А помогла случайно оброненная Галиной Пашковой фраза: «Юра, вы не Бенволио должны играть, а Ромео». В этом замечании я сразу обнаружил «зерно», другими глазами посмотрел на своего персонажа, который сначала казался «служебным», а потому малоинтересным.
Актерская копилка
– Вам несколько раз в жизни выпадало актерское счастье играть в пьесах Чехова, и даже более того – сыграть самого Антона Павловича…
– У актеров по-разному складываются человеческие отношения с близкими людьми, коллегами, со случайными знакомыми, писателями и поэтами. Но есть художники, творчество которых понятно не только всякому русскому, но и всякому человеку вообще, – так Лев Толстой отозвался о Чехове. Чехов самый читаемый прозаик и репертуарный драматург в мире. Мне посчастливилось: он вошел в мою жизнь как незаменимый и единственный в своем роде друг, потому что мне стал близок его взгляд на мир, его видение жизни, неотделимое от его же иронии и грустной усмешки. Столько прожить с Антоном Павловичем, столько пережить с его героями – это действительно актерское счастье.
Чеховская ирония, близкая к беспощадной сатире или лирически окрашенная, стала и моей формой осмысления жизни, ее странных противоречий, смешных и печальных историй, борьбы вчерашнего и неизведанного завтрашнего. Мне довелось играть героя его пьесы «Чайка» – Сорина. А в 1971 году, уже на экране, – Тригорина (рядом с замечательными партнерами А. Демидовой, Н. Плотниковым, Л. Савельевой, А. Джигарханяном, В. Теличкиной).
– Раз уж мы заговорили о кино, не могу не спросить, как начался ваш роман с этим видом искусства?
– Он начался в 1950-м. Я всю свою актерскую жизнь стремился играть роли, как можно дальше отстоящие от меня самого. Анна Ахматова считала, что стихи рождаются как бы из ничего. Роль из ничего не рождается. Это всегда интуиция и наблюдение. Хотя сор и мы собираем. Ненужное отбрасываем, а то, что нужно, кладем в актерскую копилку. Не знаю, где она находится, эта копилка, у сердца ли, в голове ли… Но откладываю туда все актерские наблюдения, которые потом – не сразу, может быть, даже через много лет – могут пригодиться. Вдруг вспоминаю, что, оказывается, видел человека, поразительно похожего на героя, которого предстоит сыграть.
Моим первым фильмом стала историческая сага о борьбе албанского народа против турецких завоевателей, которую возглавил выросший сын албанского князя, отданный в заложники турецкому престолу. Эта картина стала лауреатом Каннского фестиваля в 1954-м.
Через год сыграл Чахоткина в музыкальном фильме «На подмостках сцены» – комедии о старом провинциальном актере и его талантливой дочери. Далее последовали «Необыкновенное лето», «Город на заре»…
Потом был «Идиот», где мне досталось воплощать образ князя Мышкина. Роль подарила встречу с режиссером Иваном Пырьевым. Сложный, нетерпимый, властный и порой жестокий, Иван Александрович совершенно по-особому относился ко мне, как будто я на самом деле был князем Мышкиным.
«Ипполит идет!»
– А потом, насколько понимаю, возник Леонид Гайдай?
– Это было в 1973 году. Гайдай предложил роль в его кинокомедии по пьесе Михаила Булгакова «Иван Васильевич меняет профессию». Мы определили, что главной задачей в картине для меня станет «растащить» себя на два образа – царя Ивана Грозного и домоуправа Буншу, сделав при этом персонажей, внешне похожих, совершенно разными людьми.
Эта комедия стала такой же популярной, как и «Гусарская баллада» Эльдара Рязанова, в которой десятью годами ранее я сыграл роль страстного поручика Ржевского. У Рязанова мне настоятельно советовал сниматься мой добрый гений Иван Александрович Пырьев. Ролью поручика я остался доволен. Пожалуй, он никого не оставил равнодушным.
Жизнь свела нас с Эльдаром Александровичем еще раз на съемках ленты «Ирония судьбы, или С легким паром». Успехом картина обязана прежде всего замечательной актерской компании, которую сумел собрать Рязанов, – артистам Андрею Мягкову, Барбаре Брыльска, Александру Ширвиндту, Георгию Буркову, Валентине Талызиной, Лие Ахеджаковой. Моя в общем-то незначительная роль обернулась для меня совершенно неожиданно широкой известностью. До сих пор мне в след частенько кричат вполне солидные люди: «Ипполит идет!» И далее следует неизменный вопрос: «В своем пальто снимался?»
С Эльдаром Александровичем работать очень приятно: он доверяет актерам и с удовольствием откликается на наши импровизации.
– Вы довольны своей творческой судьбой?
– Думаю, что люди делятся на тех, кем играет судьба, тех, кто играет судьбой, и на тех, кто живет в согласии с судьбой. Отношу себя к последним. Вероятно, истоки подобной жизненной позиции коренятся и в моей родословной, в крепких корнях, помогающих выстоять. И еще в моем продолжении на земле – детях и внуках. Семья, близкие, родные люди, друзья всегда были мне опорой и поддержкой.
Как человек выбирает свой путь, одному Богу известно, но я счастлив, что судьба привела меня в актерскую профессию, подарила прекрасных спутников творческой и личной жизни, щедро одарила любовью зрителя.
Как говорил А.П. Чехов, можно лгать в любви, в политике, в медицине, но в искусстве обмануть нельзя. Так я и старался делать всю жизнь.
– Могли бы вы жить еще где-нибудь, кроме Москвы?
– Я очень люблю Москву, потому что здесь находится мой дом, мой театр, здесь работают мои любимые коллеги. Вот отметил 80-летие, и кажется, что каждое мгновение жизни в родном городе живо в моей памяти. Москва и меняется постоянно, и остается прежней. Удивительный город!
Наша справка
Юрий Васильевич Яковлев родился в Москве в 1928 году. Окончил Театральное училище им. Б.В. Щукина (1952). С 1952 года – актер Академического театра им. Евг. Вахтангова. Лауреат Госпремии РСФСР им. К.С. Станиславского (1970) за театральную работу. Лауреат Госпремии СССР (1979) за участие в фильмах «Любовь земная» и «Судьба». Лауреат Госпремии РФ (1995). Кавалер орденов Ленина (1988), Трудового Красного Знамени (1978), «За заслуги перед Отечеством» III степени (1996). Сыграл более ста ролей в театре и кино. Народный артист СССР.